Задумчиво почесав хвост о песок, Дженсен подобрался ближе (с)
детали
ТОГДА
ГЛАВА 8
СЕЙЧАСКогда Сэм говорил брату начать нормальную жизнь, то сам понятия не имел, что в нее входит. Он просто хотел, чтобы Дин был в безопасности, и понимал, что при охоте в одиночку, это невозможно. Дин не создан для такого. Здесь требуется холодная отстраненность, которой тот похвастаться не может. Брат никогда не был равнодушным, даже в ущерб себе.
В том, чтобы отправить Дина создать семью, был смысл. Дети любили его, а он любил детей. Предполагалось, что будет легко: работа с девяти до пяти и отдых с семьей по выходным. И вот теперь Дин выглядел более разбитым, чем когда-либо. По рассказам Бобби Сэм понял, что жизнь Дина по-прежнему полна страха и беспокойства. На покой не похоже. Все то же самое, только приправленное стараниями удержаться на постоянной работе и заботой о детях.
Сэм же последние два года провел совершенно без забот. Он лишь убивал и переезжал туда, где нужно убить что-то еще. И никакого страха. Нет привязанностей – нет потерь. В этом было его убежище, но сейчас он держал на руках младенца, свою племянницу, и по-прежнему ни черта не чувствовал.
Заглянув в полные боли глаза брата, он не мог удержаться от мысли, что ничего не чувствовать – лучше. Но пусть даже его сердце оставалось глухим, логика подсказывала, что Дин проходит через ад. Бесчувственность легче.
– Не так, – сказал Бен. – Это задняя часть.
Мэри лежала на журнальном столике Бобби, Бен возился с подгузником, и Сэм затаил дыхание. Бен быстро вернулся и, как вратарь, стал у края стола. Хоть Мэри и сучила ножками в воздухе, Сэму казалось, что она никуда не сможет пойти, но ведь он почти не имел дела с детьми раньше. Он совершенно не знал, что делать с ребенком и чего от него ожидать.
Поморщив нос, Сэм кинул использованный подгузник в мусорный пакет.
– Дин, наверное, бегает от этого, как от чумы.
Бобби, вернувшийся с двумя кружками кофе, бросил на него удивленный взгляд:
– Мы говорим о парне, который научился подтирать твою задницу раньше, чем выучил все буквы?
– Кто? – нахмурившись, Сэм застегивал на Мэри чистый подгузник.
– Дин, твой брат. А кто, по твоему мнению, менял тебе подгузники, когда ваш папаша уходил в запой? Парень стал отцом в тот день, когда вы, мальчики, потеряли мать.
Улыбающийся ребенок потянулся к Сэму, пытаясь ухватиться за длинную челку. Сэм уклонился и перевел взгляд на Бена. Ему и правда не приходило в голову. В детстве он зависел от Дина практически во всем. Но никогда не задумывался, что это “все” подразумевает.
– Я буду наверху, – вздохнул Бен, и Сэм, подняв на него глаза, увидел, как Бобби бросил на парня многозначительный взгляд. Ворча, Бен выудил из рюкзака айпод. – Только я уже достаточно взрослый, чтобы слушать ваши разговоры.
– Тебе надо отдохнуть, чтоб быть в форме, когда все вернутся, верно? – спросил Бобби.
Бен неохотно кивнул и направился вверх по лестнице. Когда хлопнула дверь спальни, Бобби все свое внимание обратил на Сэма.
– Не пялься на нее, а возьми на руки, – сказал он, жестом указывая на Мэри.
– А ты молодец, Бобби.
Было что-то в этом ребенке такое, что причиняло боль. Сердце сжималось, и становилось чертовски трудно удержать безразличие, такое необходимое, чтобы оставаться в здравом уме.
– Ты правда думаешь, что твой брат остепенился и забыл, кто он такой? – спросил Бобби.
Сэм не ответил, глядя, как Бобби ласково подхватывает девчушку и кладет ему на колени. Он неловко передвинул ее, понимая, что она не станет лежать неподвижно.
– Как только Дин убедился, что Лиза беременна, он примчался сюда, проклиная себя за то, что позволил этому случиться, но в кармане у него лежало кольцо. Потому что твой брат никогда не избегал ответственности.
Кивнув самому себе, Сэм взял младенца на руки.
– Так вот почему Дин женился на Лизе.
– Ему потребовалось три месяца, чтобы уговорить девочку выйти за него. Она любит твоего брата, а он любит ее, но она понимала, что предложение он сделал только из-за ребенка, – усталое лицо Бобби озарилось улыбкой. – Но ты же знаешь Дина. Он не принимает ответа “нет”. Для церемонии мы поехали в Лоуренс. Знаешь почему?
– Потому что там его дом?
– Нет, болван! Потому что там он в последний раз видел тебя живым. Он женился, обзавелся ребенком, и все равно был с ними только наполовину. Потому что нуждался в тебе.
Пока Сэм наслаждался повисшей тишиной, Бобби выжидательно на него смотрел.
– Я поступил так, как было бы лучше для него.
– И как ты думаешь, что должен чувствовать парень, вырастивший тебя, строивший вокруг тебя всю свою жизнь, узнав, что ты не счел нужным сообщить, что жив?
Приникший к Сэму ребенок занимался тем, что пытался оторвать пуговицу с рубашки. Сэм рассеяно наблюдал за ее упрямыми попытками: пусть даже ее маленькие пухлые пальчики не обладали настоящей хваткой, она была настойчива. Когда ничего не получилось, Мэри решила сменить тактику и попыталась пуговицу жевать – определенно дочь Дина.
– Ему было лучше без охоты.
Наклонившись, Бобби вынул пуговицу изо рта Мэри. Сделав большой глоток из кружки, он снова вперился в Сэма.
– Думаешь, он просто бросил ее? Еще несколько часов назад мне пришлось отговаривать его от глупейшего поступка, какой ты только можешь себе представить. Единственное, что удерживало его от самоубийственной попытки спасти тебя – дети.
На кухне зазвонил телефон, и Бобби, ворча, поднялся.
– Это Дин? – крикнул ему вслед Сэм.
– Нет, всего лишь кто-то звонит в ФБР. Уложишь Мэри в кроватку?
Не успел Сэм возразить, как Бобби начал спорить по телефону, так что он остался наедине с вопросительно глядящей на него племянницей. Она была права, сомневаясь в его навыках.
Наверху лестницы Сэм чуть не споткнулся о Бена. Тот вскочил и, отступив, бросил на него подозрительный взгляд. На самом деле, в том, что мальчик подслушивал, не было ничего удивительного. Сэм и сам бы так поступил на его месте.
– Хочешь взять ее? – спросил он, кивая на младенца.
– Ага, – неуверенно ответил Бен. Он явно посчитал, что это уловка, но протянул руки и забрал Мэри. Бережно прижав сестренку к груди, он попятился от Сэма.
– Я не пытался навредить твоему отцу.
Бен застыл и, казалось, решал, верить ли ему.
– Ты же знаешь, мы братья. Иногда мы бываем грубоваты.
– Так ты мой дядя?
Все эти племянники и племянницы... Для Сэма все это было слишком. Еще вчера у него не было никого, а сегодня он вдруг окружен семьей, причем не своей. Он еще не готов к тому, чтоб его величали дядей.
– Я брат твоего отца.
Бен задумчиво уставился вдаль, потом снова перевел взгляд на Сэма, словно тот был слегка туповат:
– Значит, дядя.
– Я просто его брат.
Бен с прищуром уставился на Сэма.
– И чем это отличается от дяди?
– Ладно, я твой дядя.
Просто дежавю какое-то. Если сердце Сэма не остановилось раньше, то остановится сейчас. Он стиснул челюсти и покачал головой: – Ты действительно его сын.
– Чувак, я в курсе.
Бен развернулся и направился в спальню. Сзади, за поясом джинсов у его торчала рукоятка кольта. Недолго поколебавшись, Сэм последовал за пареньком. Прислонившись к дверному косяку, он скрестил руки на груди и стал смотреть, как Бен укладывает Мэри в кроватку.
– Много тренируешься? – спросил Сэм.
Развернувшись к нему, Бен пожал плечами:
– Три раза в неделю. Ты тоже играешь в бейсбол?
– Бейсбол? – с его отцом все быстро бы закончилось. Сэм указал на револьвер: – Нет. Я о стрельбе.
Глаза мальчишки распахнулись, и он, потянувшись рукой за спину, прикрыл оружие рубашкой.
– Пожалуйста, не говори дедушке Бобби, – заметив вопросительный взгляд Сэма, Бен объяснил: – Дин взбесится, если узнает, что я взял его, и мама разволнуется. Мне нельзя прикасаться к оружию.
– А выглядишь так, словно знаешь, что делаешь.
В глазах парнишки вспыхнула гордость, но он тут же уставился на свои кроссовки.
– Я просто повторяю за папой.
– И он никогда не показывал тебе, как обращаться с пистолетом?
Бен покачал головой. Сэм был слишком потрясен, чтобы говорить. Никто лучше Дина не знал, что значит оставить ребенка беззащитным. Бен был достаточно взрослым, чтобы справиться с оружием. Понятно, что Дин хотел уберечь детей от охоты, но научить их защищаться – это основа основ.
– Дай посмотрю, – Сэм вошел в комнату и протянул руку. Он быстро осмотрел револьвер и, вернув его Бену, уселся на край кровати. – Для начала: он не заряжен. Буду внизу – захвачу тебе пару патронов. Давай покажу, как заряжать.
Недолго поколебавшись, Бен запрыгнул на кровать рядом с Сэмом. Меньше всего Сэму хотелось учить ребенка стрелять, но надо же было как-то отвлечься.
Они сидели и дожидались Дина, который помчался спасать Лизу, хотя сам едва ходил.
* * *
К тому времени как двигатель Импалы умолк возле церкви, солнце уже встало, но небо закрывал плотный слой туч. Дин проезжал мимо этого места сотни раз по пути на работу. Здание было довольно красивым: с высокой крышей и витражными окнами, но сейчас выглядело зловеще.
Дин открыл тяжелую дверь старой церкви и с опаской заглянул внутрь. Вопреки его ожиданиям, там не оказалось темно и пусто. Деревянные скамьи были забиты, и не демонами, а людьми: родителями с детьми, старушками, выглядевшими так, словно сразу после окончания службы они пойдут играть в бридж.
Все выглядело бы как ранняя воскресная служба, если бы не презрение на лицах, повернутых к нему, и то, что сегодня был вторник. Дин нервно сглотнул и шагнул вперед, позволяя двери захлопнуться за собой с глухим неумолимым стуком. Не похоже, что он смог бы сейчас повернуть назад.
Взглянув вдоль длинного прохода, Дин увидел стоящего перед алтарем мужчину. Скрестив руки на груди, тот долго рассматривал Дина и, наконец, сказал:
– Ты пришел подчиниться велению небес?
По голосу Дин узнал отца Рида. Так называемый “отец” носил белый стихарь и полное облачение для службы, словно никаким безумием здесь и не пахло. Лишь взгляд выдавал, какой тот на самом деле злобный сукин сын. Глаза не черные, но настолько холодные, что могли бы принадлежать демону.
– Ага... конечно.
Жестом отец Рид велел ему подойти. Подчинившись, Дин разглядывал толпу. Лизу он пока не заметил, но выделил несколько других лиц. Двое ублюдков, которых он вырубил в своем доме, сидели впереди, темные синяки, украшавшие их рожи, подтверждали, что он не ошибся.
Через несколько рядов сидел мальчик, приходивший продавать печенье. Дин пристально посмотрел на него, но в отличие от остальных паренек избегал встречаться с ним взглядом. Замешательство сменилось гневом, когда Дин заметил на лицах большинства присутствующих детей любопытство. Вот и ответ на вопрос, какие родители могут оставить своего ребенка в грозу на улице.
– Так вознесем же хвалу господу и возблагодарим его за свершившееся правосудие, – сказал отец Рид. – Вершение правосудия – радость для праведника и страх для творящих зло.
Все встали и начали петь. Дин недоверчиво поднял бровь, услышав радостное пение, но среди привлекших его внимание людей двое хранили молчание. Они выступили в проход с тревожно теплыми улыбками на изукрашенных синяками лицах. Мышцы Дина свело, но он заставил себя идти вперед. Когда те потянулись к нему, он увернулся.
– Вы не получите мою задницу, пока я не увижу свою жену.
– Дин?
Оттолкнув мужчин, Дин увидел лежащую на передней скамье Лизу. Обычно оживленное лицо было бледным и полным боли, глаза мутные, но она еще дышала. Торопливо задрав край блузки, в которую ее вырядили, он увидел на животе повязку.
– Они позаботились о ране, – Лиза отвела его руки от повязки и крепко сжала. – Не надо было приходить. Дин, они тебя убьют.
Не обращая внимания на ее слова, Дин стиснул дрожащие ладони. Пение прекратилось, и все снова уселись. Через плечо Дин оглянулся на отца Рида:
– Ты потом отпустишь ее?
– У нас нет причин причинять ей вред. Она здесь лишь для гарантии, что твои предательства прекратились.
Склонившись, Дин поцеловал Лизу и высвободил руки.
– Передай Бену, что мне жаль.
– Что? Дин, нет!
Отойдя от нее, Дин поднял руки в знак капитуляции. Когда двое мужчин стали по бокам от него, он подавил потребность отбиваться. Он ожидал тычков в отместку, но они лишь стянули с него верхнюю рубашку, бросили ее рядом с Лизой, и обыскали его. Дин старался не слышать протестов Лизы.
Он не поднял глаз, когда ему заломили руки за спину, крепко связали запястья и повели по ступенькам к отцу Риду у алтаря. Неглубоко дыша, он попытался сосредоточится и огляделся в поисках выхода для Лизы.
Его отчаянный взгляд метался по церкви, то и дело натыкаясь на улыбающиеся лица присутствующих. Вопреки здравому смыслу, глаза возвращались к ней.
– Прости, – беззвучно прошептал он.
С вызывающим видом она покачала головой и с трудом села на скамье. Он хотел ей попросить ее не двигаться, но отец Рид заговорил раньше.
– Я хотел бы, чтобы все присутствующие вспомнили, зачем мы все собрались в этот знаменательный день. А этот день знаменательный, потому что он наш. В Писании говорится о войне на небесах, в который Михаил и его ангелы выступили против змия, известного нам как Сатана, и низвергли его на землю.
По мере того как отец Рид вещал, Дин закипал. Может, история и очаровывала всех присутствующих в церкви, но Дин пережил это. И потерял в той битве все. Поэтому Лиза сейчас лежала полуживая в церкви Клинического безумия, а его, возможно сумасшедшему, младшему брату придется растить их детей.
– Эта война затрагивает нас, и все мы воины войска, принадлежащего Михаилу и его ангелам, и с ним мы пойдем против сил Азазеля.
Одного имени оказалось достаточно, чтоб Дина прошиб холодный озноб. Медленно он посмотрел на священника, пока все, сидевшие на скамьях произносили “Аминь”.
– Парни, до вас поздно доходят новости? – спросил Дин. – Этот сукин сын мертв.
Взгляд священника за стеклами очков омрачился, он наклонился к Дину и негромко предупредил на ухо:
– Не говори о том, в чем ничего не смыслишь.
– Кому знать, как не мне, – Дин вернул ему спокойный взгляд. – Именно я его убил.
– Ты вернул его в Ад? – в голосе отца Рида послышался искренний интерес.
– Нет, я убил его. Навсегда. Говорю вам, падре, Желтоглазый – вчерашняя новость.
– Ты стал причиной его кончины? – губы священника искривились, словно ему было смешно. Он подался вперед и стал рассматривать Дина так близко, что тот почувствовал себя букашкой под микроскопом. – Азазель с большим удовольствием создавал твоего брата, но он даже не подозревал, что тебя стоит устранить. Грехопадению предшествует гордыня.
Дин нахмурился:
– Откуда, черт побери, ты знаешь?
– Господь делает тайное явным. На колени.
– Чего?
Когда Дин не сдвинулся с места, отец Рид резко кивнул мужчинам, стоявшим по бокам. Дина сбили с ног, и только жесткие захваты на руках уберегли его от удара лицом о пол. Неприятный звук, с которым колени ударились о пол, отозвался во всем теле.
– Слуга небес молится на коленях вместе с нами, – провозгласил священник.
Дин бросил на него взгляд и негромко сказал:
– А я думал, что я еретик.
Священник, опустившийся на колени рядом, прошептал ему на ухо:
– Ты тот, кем я приказываю тебе быть, и после очищения ты станешь тем, кем нам надо. Когда я говорю преклонить колени, ты преклоняешь. Когда я говорю встать, ты встаешь. Больше ни слова.
Поднявшись, мужчина обратился к собранию:
– Благословенный посланник принес весть, что Азазель пал. Теперь истинно наше время. Так воссоединимся же в молитве и подготовимся к праздничному богослужению!
ТОГДА
ГЛАВА 8
СЕЙЧАСКогда Сэм говорил брату начать нормальную жизнь, то сам понятия не имел, что в нее входит. Он просто хотел, чтобы Дин был в безопасности, и понимал, что при охоте в одиночку, это невозможно. Дин не создан для такого. Здесь требуется холодная отстраненность, которой тот похвастаться не может. Брат никогда не был равнодушным, даже в ущерб себе.
В том, чтобы отправить Дина создать семью, был смысл. Дети любили его, а он любил детей. Предполагалось, что будет легко: работа с девяти до пяти и отдых с семьей по выходным. И вот теперь Дин выглядел более разбитым, чем когда-либо. По рассказам Бобби Сэм понял, что жизнь Дина по-прежнему полна страха и беспокойства. На покой не похоже. Все то же самое, только приправленное стараниями удержаться на постоянной работе и заботой о детях.
Сэм же последние два года провел совершенно без забот. Он лишь убивал и переезжал туда, где нужно убить что-то еще. И никакого страха. Нет привязанностей – нет потерь. В этом было его убежище, но сейчас он держал на руках младенца, свою племянницу, и по-прежнему ни черта не чувствовал.
Заглянув в полные боли глаза брата, он не мог удержаться от мысли, что ничего не чувствовать – лучше. Но пусть даже его сердце оставалось глухим, логика подсказывала, что Дин проходит через ад. Бесчувственность легче.
– Не так, – сказал Бен. – Это задняя часть.
Мэри лежала на журнальном столике Бобби, Бен возился с подгузником, и Сэм затаил дыхание. Бен быстро вернулся и, как вратарь, стал у края стола. Хоть Мэри и сучила ножками в воздухе, Сэму казалось, что она никуда не сможет пойти, но ведь он почти не имел дела с детьми раньше. Он совершенно не знал, что делать с ребенком и чего от него ожидать.
Поморщив нос, Сэм кинул использованный подгузник в мусорный пакет.
– Дин, наверное, бегает от этого, как от чумы.
Бобби, вернувшийся с двумя кружками кофе, бросил на него удивленный взгляд:
– Мы говорим о парне, который научился подтирать твою задницу раньше, чем выучил все буквы?
– Кто? – нахмурившись, Сэм застегивал на Мэри чистый подгузник.
– Дин, твой брат. А кто, по твоему мнению, менял тебе подгузники, когда ваш папаша уходил в запой? Парень стал отцом в тот день, когда вы, мальчики, потеряли мать.
Улыбающийся ребенок потянулся к Сэму, пытаясь ухватиться за длинную челку. Сэм уклонился и перевел взгляд на Бена. Ему и правда не приходило в голову. В детстве он зависел от Дина практически во всем. Но никогда не задумывался, что это “все” подразумевает.
– Я буду наверху, – вздохнул Бен, и Сэм, подняв на него глаза, увидел, как Бобби бросил на парня многозначительный взгляд. Ворча, Бен выудил из рюкзака айпод. – Только я уже достаточно взрослый, чтобы слушать ваши разговоры.
– Тебе надо отдохнуть, чтоб быть в форме, когда все вернутся, верно? – спросил Бобби.
Бен неохотно кивнул и направился вверх по лестнице. Когда хлопнула дверь спальни, Бобби все свое внимание обратил на Сэма.
– Не пялься на нее, а возьми на руки, – сказал он, жестом указывая на Мэри.
– А ты молодец, Бобби.
Было что-то в этом ребенке такое, что причиняло боль. Сердце сжималось, и становилось чертовски трудно удержать безразличие, такое необходимое, чтобы оставаться в здравом уме.
– Ты правда думаешь, что твой брат остепенился и забыл, кто он такой? – спросил Бобби.
Сэм не ответил, глядя, как Бобби ласково подхватывает девчушку и кладет ему на колени. Он неловко передвинул ее, понимая, что она не станет лежать неподвижно.
– Как только Дин убедился, что Лиза беременна, он примчался сюда, проклиная себя за то, что позволил этому случиться, но в кармане у него лежало кольцо. Потому что твой брат никогда не избегал ответственности.
Кивнув самому себе, Сэм взял младенца на руки.
– Так вот почему Дин женился на Лизе.
– Ему потребовалось три месяца, чтобы уговорить девочку выйти за него. Она любит твоего брата, а он любит ее, но она понимала, что предложение он сделал только из-за ребенка, – усталое лицо Бобби озарилось улыбкой. – Но ты же знаешь Дина. Он не принимает ответа “нет”. Для церемонии мы поехали в Лоуренс. Знаешь почему?
– Потому что там его дом?
– Нет, болван! Потому что там он в последний раз видел тебя живым. Он женился, обзавелся ребенком, и все равно был с ними только наполовину. Потому что нуждался в тебе.
Пока Сэм наслаждался повисшей тишиной, Бобби выжидательно на него смотрел.
– Я поступил так, как было бы лучше для него.
– И как ты думаешь, что должен чувствовать парень, вырастивший тебя, строивший вокруг тебя всю свою жизнь, узнав, что ты не счел нужным сообщить, что жив?
Приникший к Сэму ребенок занимался тем, что пытался оторвать пуговицу с рубашки. Сэм рассеяно наблюдал за ее упрямыми попытками: пусть даже ее маленькие пухлые пальчики не обладали настоящей хваткой, она была настойчива. Когда ничего не получилось, Мэри решила сменить тактику и попыталась пуговицу жевать – определенно дочь Дина.
– Ему было лучше без охоты.
Наклонившись, Бобби вынул пуговицу изо рта Мэри. Сделав большой глоток из кружки, он снова вперился в Сэма.
– Думаешь, он просто бросил ее? Еще несколько часов назад мне пришлось отговаривать его от глупейшего поступка, какой ты только можешь себе представить. Единственное, что удерживало его от самоубийственной попытки спасти тебя – дети.
На кухне зазвонил телефон, и Бобби, ворча, поднялся.
– Это Дин? – крикнул ему вслед Сэм.
– Нет, всего лишь кто-то звонит в ФБР. Уложишь Мэри в кроватку?
Не успел Сэм возразить, как Бобби начал спорить по телефону, так что он остался наедине с вопросительно глядящей на него племянницей. Она была права, сомневаясь в его навыках.
Наверху лестницы Сэм чуть не споткнулся о Бена. Тот вскочил и, отступив, бросил на него подозрительный взгляд. На самом деле, в том, что мальчик подслушивал, не было ничего удивительного. Сэм и сам бы так поступил на его месте.
– Хочешь взять ее? – спросил он, кивая на младенца.
– Ага, – неуверенно ответил Бен. Он явно посчитал, что это уловка, но протянул руки и забрал Мэри. Бережно прижав сестренку к груди, он попятился от Сэма.
– Я не пытался навредить твоему отцу.
Бен застыл и, казалось, решал, верить ли ему.
– Ты же знаешь, мы братья. Иногда мы бываем грубоваты.
– Так ты мой дядя?
Все эти племянники и племянницы... Для Сэма все это было слишком. Еще вчера у него не было никого, а сегодня он вдруг окружен семьей, причем не своей. Он еще не готов к тому, чтоб его величали дядей.
– Я брат твоего отца.
Бен задумчиво уставился вдаль, потом снова перевел взгляд на Сэма, словно тот был слегка туповат:
– Значит, дядя.
– Я просто его брат.
Бен с прищуром уставился на Сэма.
– И чем это отличается от дяди?
– Ладно, я твой дядя.
Просто дежавю какое-то. Если сердце Сэма не остановилось раньше, то остановится сейчас. Он стиснул челюсти и покачал головой: – Ты действительно его сын.
– Чувак, я в курсе.
Бен развернулся и направился в спальню. Сзади, за поясом джинсов у его торчала рукоятка кольта. Недолго поколебавшись, Сэм последовал за пареньком. Прислонившись к дверному косяку, он скрестил руки на груди и стал смотреть, как Бен укладывает Мэри в кроватку.
– Много тренируешься? – спросил Сэм.
Развернувшись к нему, Бен пожал плечами:
– Три раза в неделю. Ты тоже играешь в бейсбол?
– Бейсбол? – с его отцом все быстро бы закончилось. Сэм указал на револьвер: – Нет. Я о стрельбе.
Глаза мальчишки распахнулись, и он, потянувшись рукой за спину, прикрыл оружие рубашкой.
– Пожалуйста, не говори дедушке Бобби, – заметив вопросительный взгляд Сэма, Бен объяснил: – Дин взбесится, если узнает, что я взял его, и мама разволнуется. Мне нельзя прикасаться к оружию.
– А выглядишь так, словно знаешь, что делаешь.
В глазах парнишки вспыхнула гордость, но он тут же уставился на свои кроссовки.
– Я просто повторяю за папой.
– И он никогда не показывал тебе, как обращаться с пистолетом?
Бен покачал головой. Сэм был слишком потрясен, чтобы говорить. Никто лучше Дина не знал, что значит оставить ребенка беззащитным. Бен был достаточно взрослым, чтобы справиться с оружием. Понятно, что Дин хотел уберечь детей от охоты, но научить их защищаться – это основа основ.
– Дай посмотрю, – Сэм вошел в комнату и протянул руку. Он быстро осмотрел револьвер и, вернув его Бену, уселся на край кровати. – Для начала: он не заряжен. Буду внизу – захвачу тебе пару патронов. Давай покажу, как заряжать.
Недолго поколебавшись, Бен запрыгнул на кровать рядом с Сэмом. Меньше всего Сэму хотелось учить ребенка стрелять, но надо же было как-то отвлечься.
Они сидели и дожидались Дина, который помчался спасать Лизу, хотя сам едва ходил.
* * *
К тому времени как двигатель Импалы умолк возле церкви, солнце уже встало, но небо закрывал плотный слой туч. Дин проезжал мимо этого места сотни раз по пути на работу. Здание было довольно красивым: с высокой крышей и витражными окнами, но сейчас выглядело зловеще.
Дин открыл тяжелую дверь старой церкви и с опаской заглянул внутрь. Вопреки его ожиданиям, там не оказалось темно и пусто. Деревянные скамьи были забиты, и не демонами, а людьми: родителями с детьми, старушками, выглядевшими так, словно сразу после окончания службы они пойдут играть в бридж.
Все выглядело бы как ранняя воскресная служба, если бы не презрение на лицах, повернутых к нему, и то, что сегодня был вторник. Дин нервно сглотнул и шагнул вперед, позволяя двери захлопнуться за собой с глухим неумолимым стуком. Не похоже, что он смог бы сейчас повернуть назад.
Взглянув вдоль длинного прохода, Дин увидел стоящего перед алтарем мужчину. Скрестив руки на груди, тот долго рассматривал Дина и, наконец, сказал:
– Ты пришел подчиниться велению небес?
По голосу Дин узнал отца Рида. Так называемый “отец” носил белый стихарь и полное облачение для службы, словно никаким безумием здесь и не пахло. Лишь взгляд выдавал, какой тот на самом деле злобный сукин сын. Глаза не черные, но настолько холодные, что могли бы принадлежать демону.
– Ага... конечно.
Жестом отец Рид велел ему подойти. Подчинившись, Дин разглядывал толпу. Лизу он пока не заметил, но выделил несколько других лиц. Двое ублюдков, которых он вырубил в своем доме, сидели впереди, темные синяки, украшавшие их рожи, подтверждали, что он не ошибся.
Через несколько рядов сидел мальчик, приходивший продавать печенье. Дин пристально посмотрел на него, но в отличие от остальных паренек избегал встречаться с ним взглядом. Замешательство сменилось гневом, когда Дин заметил на лицах большинства присутствующих детей любопытство. Вот и ответ на вопрос, какие родители могут оставить своего ребенка в грозу на улице.
– Так вознесем же хвалу господу и возблагодарим его за свершившееся правосудие, – сказал отец Рид. – Вершение правосудия – радость для праведника и страх для творящих зло.
Все встали и начали петь. Дин недоверчиво поднял бровь, услышав радостное пение, но среди привлекших его внимание людей двое хранили молчание. Они выступили в проход с тревожно теплыми улыбками на изукрашенных синяками лицах. Мышцы Дина свело, но он заставил себя идти вперед. Когда те потянулись к нему, он увернулся.
– Вы не получите мою задницу, пока я не увижу свою жену.
– Дин?
Оттолкнув мужчин, Дин увидел лежащую на передней скамье Лизу. Обычно оживленное лицо было бледным и полным боли, глаза мутные, но она еще дышала. Торопливо задрав край блузки, в которую ее вырядили, он увидел на животе повязку.
– Они позаботились о ране, – Лиза отвела его руки от повязки и крепко сжала. – Не надо было приходить. Дин, они тебя убьют.
Не обращая внимания на ее слова, Дин стиснул дрожащие ладони. Пение прекратилось, и все снова уселись. Через плечо Дин оглянулся на отца Рида:
– Ты потом отпустишь ее?
– У нас нет причин причинять ей вред. Она здесь лишь для гарантии, что твои предательства прекратились.
Склонившись, Дин поцеловал Лизу и высвободил руки.
– Передай Бену, что мне жаль.
– Что? Дин, нет!
Отойдя от нее, Дин поднял руки в знак капитуляции. Когда двое мужчин стали по бокам от него, он подавил потребность отбиваться. Он ожидал тычков в отместку, но они лишь стянули с него верхнюю рубашку, бросили ее рядом с Лизой, и обыскали его. Дин старался не слышать протестов Лизы.
Он не поднял глаз, когда ему заломили руки за спину, крепко связали запястья и повели по ступенькам к отцу Риду у алтаря. Неглубоко дыша, он попытался сосредоточится и огляделся в поисках выхода для Лизы.
Его отчаянный взгляд метался по церкви, то и дело натыкаясь на улыбающиеся лица присутствующих. Вопреки здравому смыслу, глаза возвращались к ней.
– Прости, – беззвучно прошептал он.
С вызывающим видом она покачала головой и с трудом села на скамье. Он хотел ей попросить ее не двигаться, но отец Рид заговорил раньше.
– Я хотел бы, чтобы все присутствующие вспомнили, зачем мы все собрались в этот знаменательный день. А этот день знаменательный, потому что он наш. В Писании говорится о войне на небесах, в который Михаил и его ангелы выступили против змия, известного нам как Сатана, и низвергли его на землю.
По мере того как отец Рид вещал, Дин закипал. Может, история и очаровывала всех присутствующих в церкви, но Дин пережил это. И потерял в той битве все. Поэтому Лиза сейчас лежала полуживая в церкви Клинического безумия, а его, возможно сумасшедшему, младшему брату придется растить их детей.
– Эта война затрагивает нас, и все мы воины войска, принадлежащего Михаилу и его ангелам, и с ним мы пойдем против сил Азазеля.
Одного имени оказалось достаточно, чтоб Дина прошиб холодный озноб. Медленно он посмотрел на священника, пока все, сидевшие на скамьях произносили “Аминь”.
– Парни, до вас поздно доходят новости? – спросил Дин. – Этот сукин сын мертв.
Взгляд священника за стеклами очков омрачился, он наклонился к Дину и негромко предупредил на ухо:
– Не говори о том, в чем ничего не смыслишь.
– Кому знать, как не мне, – Дин вернул ему спокойный взгляд. – Именно я его убил.
– Ты вернул его в Ад? – в голосе отца Рида послышался искренний интерес.
– Нет, я убил его. Навсегда. Говорю вам, падре, Желтоглазый – вчерашняя новость.
– Ты стал причиной его кончины? – губы священника искривились, словно ему было смешно. Он подался вперед и стал рассматривать Дина так близко, что тот почувствовал себя букашкой под микроскопом. – Азазель с большим удовольствием создавал твоего брата, но он даже не подозревал, что тебя стоит устранить. Грехопадению предшествует гордыня.
Дин нахмурился:
– Откуда, черт побери, ты знаешь?
– Господь делает тайное явным. На колени.
– Чего?
Когда Дин не сдвинулся с места, отец Рид резко кивнул мужчинам, стоявшим по бокам. Дина сбили с ног, и только жесткие захваты на руках уберегли его от удара лицом о пол. Неприятный звук, с которым колени ударились о пол, отозвался во всем теле.
– Слуга небес молится на коленях вместе с нами, – провозгласил священник.
Дин бросил на него взгляд и негромко сказал:
– А я думал, что я еретик.
Священник, опустившийся на колени рядом, прошептал ему на ухо:
– Ты тот, кем я приказываю тебе быть, и после очищения ты станешь тем, кем нам надо. Когда я говорю преклонить колени, ты преклоняешь. Когда я говорю встать, ты встаешь. Больше ни слова.
Поднявшись, мужчина обратился к собранию:
– Благословенный посланник принес весть, что Азазель пал. Теперь истинно наше время. Так воссоединимся же в молитве и подготовимся к праздничному богослужению!
Вопрос: Дальше?
| 1. Да, да, да-да-да! | 16 | (100%) | |
| Всего: | 16 | ||
@темы: перевод, Дин, Наше начало и конец в семье, Бен, Лиза, СПН, Фанфикшен